Волевое действие может реализоваться в более простых и более сложных формах.

В простом волевом акте побуждение к действию, направленному на более или менее ясно осознанную цель, почти непосредственно переходит в действие, не предваряемое сколько-нибудь сложным и длительным сознательным процес­сом; сама цель не выходит за пределы непосредственной ситуации, ее осуществ­ление достигается посредством привычных действий, которые производятся по­чти автоматически, как только дан импульс.Для сложного волевого акта в его наиболее выраженной специфической фор­ме существенно прежде всего то, что между импульсом и действием вклинивает­ся опосредующий действие сложный сознательный процесс. Действию предше­ствует учет его последствий и осознание его мотивов, принятие решения, возник­новение намерения его осуществить, составление плана для его осуществления. Таким образом, волевой акт превращается в сложный процесс, включающий це­лую цепь различных моментов и последовательность различных стадий или фаз, между тем как в простом волевом акте все эти моменты и фазы вовсе не обяза­тельно должны быть представлены в сколько-нибудь развернутом виде.

В сложном волевом действии можно выделить 4 основные стадии, или фазы:

1) возникновение побуждения и предварительная постановка цели; 2) стадия обсуждения и борьба мотивов; 3) решение; 4) исполнение.

Основным содержанием первой фазы в развитии волевого действия являются возникновение побуждения и осознание цели. Они взаимосвязаны и взаимообус­ловлены. В реальном протекании волевого действия различные фазы могут в зависимости от конкретных условий приобретать больший или меньший удель­ный вес, иногда сосредоточивая в себе весь волевой акт, иногда вовсе выпадая.

Традиционная психология, отражавшая по преимуществу психологию реф­лектирующего интеллигента, находящегося на распутье, раздираемого сомнения­ми, борьбой мотивов, выдвигала в качестве ядра волевого акта именно эту «борь­бу мотивов» и следующее за ней более или менее мучительное решение. Внут­ренняя борьба, конфликт со своей собственной, как у Фауста, раздвоенной душой и выход из нее в виде внутреннего решения — все, а исполнение этого реше­ния — ничто.В противоположность этому другие теории стремятся вовсе выключить из волевого действия внутреннюю работу сознания, связанную с выбором, обдумы­ванием, оценкой; с этой целью они отделяют мотивацию воли от самого волевого акта. В результате волевое действие или даже волевой акт превращается в чис­тую импульсивность. Абсолютизации рефлектирующей сознательности проти­вопоставляется другая крайность — импульсивная действенность, вовсе лишен­ная сознательного контроля.

В действительности всякое подлинно волевое действие является избиратель­ным актом, включающим сознательный выбор и решение. Но это никак не зна­чит, что борьба мотивов является его центральной частью, его душой. Из самого существа волевого действия, как действия, направленного на достижение цели, на реализацию замысла, вытекает, что основными его частями являются исходная и завершающая фазы — явное осознание цели и настойчивость, твердость в ее достижении. Основа волевого действия — целеустремленная, сознательная дей­ственность.Признание господствующего значения исходной и завершающей фазы воле­вого действия — осознания цели и ее осуществления — не исключает, однако, ни существования других фаз, ни того, что в конкретных, многообразных и изменчи­вых условиях реальной действительности в том или ином частном случае на передний план выступают и другие фазы волевого акта. Все они подлежат по­этому анализу. Волевой акт начинается с возникновения побуждения, выражаю­щегося в стремлении. По мере того как осознается цель, на которую оно направ­ляется, стремление переходит в желание; возникновение желания предполагает известный опыт, посредством которого человек узнает, какой предмет способен удовлетворить его потребность. У того, кто этого не знает, не может быть жела­ния. Желание — это опредмеченное стремление. Зарождение желания означает поэтому возникновение или постановку цели. Желание — это целенаправлен­ное стремление.Но наличие желания, направленного на тот или иной предмет как цель, еще не является законченным волевым актом. Если желание предполагает знание цели, то оно еще не включает мысли о средствах и хотя бы мысленного овладе­ния ими. Оно поэтому не столько практично, сколько созерцательно и аффек­тивно. Желать можно и того, в достижимости чего не уверен, хотя твердое зна­ние абсолютной недостижимости предмета желания, несомненно, парализует, ес­ли не убивает, желание.

Желание часто открывает широкий простор воображению. Подчиняясь же­ланию, воображение разукрашивает желанный предмет и этим в свою очередь питает желание, явившееся источником его деятельности. Но эта деятельность воображения, в которой взаимодействуют чувство и представление, может заме­стить действительную реализацию желания. Желание обволакивается мечтами, вместо того чтобы претворяться в действие. Оно приближается к пожеланию. Желать еще не значит хотеть.Желание переходит в подлинно волевой акт, который в психологии принято обозначать неуклюжим словом «хотение», когда к знанию цели присоединяется установка на ее реализацию, уверенность в ее достижимости и направленность на овладение соответствующими средствами. Хотение — это устремленность не на предмет желания сам по себе, а на овладение им, на достижение цели. Хоте­ние имеется там, где желанны не только сама по себе цель, но и действие, которое к ней приводит.

Как бы ни отличались влечение, желание и хотение друг от друга, каждое из них выражает стремление — то внутреннее противоречивое состояние недостат­ка, нужды, страдания, беспокойства и вместе с тем напряжения, которое образует исходное побуждение к действию. В ряде случаев побуждение к действию, направленному на определенную, более или менее ясно осознанную цель, непосред­ственно влечет за собой действие. Стоит только представить себе цель, чтобы чувствовать и знать: да, я этого хочу! Стоит только это почувствовать, чтобы уже перейти к действию.Но иногда за побуждением к действию и постановкой цели не сразу следует действие; случается, что прежде, чем наступило действие, появляется сомнение либо в данной цели, либо в средствах, которые ведут к ее достижению; иногда почти одновременно появляется несколько конкурирующих целей, возникает мысль о возможных нежелательных последствиях того поведения, которое ведет к достижению желанной цели, и в результате образуется задержка. Положение осложняется. Между побуждением и действием вклиниваются размышление и борьба мотивов.

Основным содержанием второй фазы в развитии волевого действия являются обсуждение и борьба мотивов.

Иногда говорят, что в отличие от импульсивного, аффективного действия, ко­торое обусловлено ситуацией больше, чем постоянными, существенными свой­ствами или установками личности, волевое действие как избирательный акт, т. е. результат произведенного личностью выбора, обусловлено личностью в целом. Это в известном смысле правильно. Но не менее правильно и то, что в волевом акте часто заключены борьба, противоречие, раздвоение. У человека есть много различных потребностей и интересов, и некоторые из них оказываются несовме­стимыми. Человек вовлекается в конфликт. Разгорается внутренняя борьба мо­тивов.Но и тогда, когда противоречие не выступает непосредственно в мучительном чувстве раздвоения, сознательное мыслящее существо, у которого возникает же­лание совершить некоторое действие, обычно склонно подвергнуть его предва­рительному анализу.

Прежде всего естественно возникает потребность в том, чтобы учесть послед­ствия, которые может повлечь осуществление желания. Здесь в волевой процесс включается процесс интеллектуальный. Он превращает волевой акт в действие, опосредованное мыслью. Учет последствий предполагаемого действия сплошь и рядом обнаруживает, что желание, порожденное одной потребностью или опре­деленным интересом, в конкретной ситуации оказывается осуществимым лишь за счет другого желания; желательное само по себе действие может при опреде­ленных условиях привести к нежелательным последствиям.Задержка действия для обсуждения так же существенна для волевого акта, как и импульсы к нему. Задержке должны подвергнуться в волевом акте другие, конкурирующие, импульсы. Временной задержке должен подвергнуться и при­водящий к действию импульс, для того чтобы действие было волевым актом, а не импульсивной разрядкой. Волевой акт — это не абстрактная активность, а ак­тивность, которая заключает в себе и самоограничение. Сила воли заключается не только в умении осуществлять свои желания, но и в умении подавлять неко­торые из них, подчиняя одни из них другим и любое из них — задачам и целям, которым личные желания должны быть подчинены. Воля на высших своих сту­пенях — это не простая совокупность желаний, а известная организация их. Она предполагает, далее, способность регулировать свое поведение на основании общих принципов, убеждений, идей. Воля требует поэтому самоконтроля, умения управлять собой и господствовать над своими желаниями, а не только служения им.

Прежде чем действовать, необходимо произвести выбор, надо принять решение. Выбор требует оценки. Если возникновение побуждения в виде желания предварительно выдвигает некоторую цель, то окончательное установление це­ли — иногда совсем не совпадающей с первоначальной — совершается в ре­зультате решения.Принимая решение, человек чувствует, что дальнейший ход событий зависит от него. Осознание последствий своего поступка и зависимости того, что про­изойдет, от собственного решения порождает специфическое для волевого акта чувство ответственности.

Принятие решения может протекать по-разному.

1. Иногда оно вовсе не выделяется в сознании как особая фаза: волевой акт совершается без особого решения. Так бывает в тех случаях, когда возникшее у человека побуждение не встречает никакого внутреннего противодействия, а осу­ществление цели, соответствующей этому побуждению, — никаких внешних пре­пятствий. При таких условиях достаточно представить себе цель и осознать ее желанность, чтобы последовало действие. Весь волевой процесс — от первона­чального побуждения и возникновения цели до ее осуществления — так стянут в одно нерасчлененное единство, что решение не выступает в нем как особый акт;

принятие решения заключено в свернутом виде в признании цели. В тех волевых актах, в которых за возникновением побуждения к действию следует сколько-нибудь сложная борьба мотивов или обсуждение и действие отсрочиваются, ре­шение выделяется как особый момент.

2. Иногда решение как бы само наступает, будучи полным разрешением того конфликта, который вызвал борьбу мотивов. Произошла какая-то внутренняя работа, что-то сдвинулось, многое переместилось — и все представляется уже в новом свете: я пришел к решению не потому, что считаю нужным принять имен­но это решение, а потому, что никакое другое уже невозможно. В свете новых мыслей, которые я, размышляя над решением, осознал, под воздействием новых чувств, которые на меня за это время нахлынули, то, что недавно еще казалось таким важным, вдруг представилось ничтожным, и то, что не так давно казалось желанным и дорогим, вдруг утратило свою привлекательность. Все разреши­лось, и нужно уже не столько принимать решение, сколько констатировать его.

3. Наконец, бывает так, что до самого конца и при самом принятии решения каждый из мотивов сохраняет еще свою силу, ни одна возможность сама по себе не отпала, и решение в пользу одного мотива принимается не потому, что дей­ственная сила остальных исчерпана, что другие побуждения утратили свою при­влекательность, а потому, что осознана необходимость или целесообразность при­нести все это в жертву. В таком случае, когда конфликт, заключенный в борьбе мотивов, не получил разрешения, которое исчерпало бы его, особенно осознается и выделяется решение, как особый акт, который подчиняет одной принятой цели все остальное.

Само решение, а затем и следующее за ним исполнение в таком случае обыч­но сопровождаются ярко выраженным чувством усилия. В этом чувстве, связан­ном с внутренней борьбой, некоторые склонны видеть особый момент волевого акта. Однако вовсе не всякое решение и выбор цели должны сопровождаться чувством усилия. Наличие усилия свидетельствует не столько о силе волевого акта, сколько о том противодействии, которое эта сила встречает. Мы испытыва­ем чувство усилия обычно лишь тогда, когда наше решение не дает подлинного разрешения борьбе мотивов, когда победа одного мотива означает лишь подчи­нение остальных. Когда остальные мотивы не исчерпаны, не изжиты, а только побеждены и, побежденные, лишенные доступа к действию, продолжают жить и привлекать, мы неизбежно испытываем чувство усилия, принимая наше решение.Поскольку для живых людей, которым не чужды внутренние противоречия, такие конфликтные ситуации не только возможны, но иногда и неизбежны, очень важно, чтобы человек способен был на усилие. Это тем более важно, что такое усилие бывает по большей части необходимо в случаях волевых решений, кото­рые должны обеспечить торжество более отвлеченных принципиальных мотивов над укоренившимися в нас влечениями.

Однако все же неправильно видеть в усилии, связанном с решением, основной признак волевого акта. Когда человек весь в своем решении и все его устремле­ния в полном, нерасчлененном единстве слиты, он не испытывает усилий, прини­мая решение, и тем не менее в этом волевом акте может быть особая несокруши­мая сила. <...>Она не может не сказаться на исполнении решения. Здесь, однако, в борьбе с реальными трудностями способность к волевому усилию приобретает сущест­венное значение как важнейший компонент или проявление воли.

Три отмеченных нами случая отличаются друг от друга тем, насколько реше­ние выделяется в волевом процессе как особый акт. В первом из перечисленных нами случаев решение непосредственно слито с принятием цели; во втором оно не отделилось еще от борьбы мотивов, являясь лишь естественным ее концом, а в третьем — оно выделилось из этой последней и противостоит как особый акт, наделенный максимальной степенью активности и осознанности. Однако в изве­стном смысле каждый волевой акт включает в себя решение, поскольку он пред­полагает принятие определенной цели и открывает соответствующему желанию доступ к моторной сфере, к действию, направленному на ее осуществление.Сама «техника» решения, те процессы или операции, посредством которых к нему приходят, в разных условиях бывают различными.

В тех случаях, когда главная трудность заключается в том, чтобы знать, как поступить, для решения достаточно осмыслить положение и подвести данный конкретный случай под какую-то общую категорию. Как только вновь предста­вившийся случай включен в какую-то привычную рубрику, уже известно, как с ним быть. Так решаются прежде всего более или менее обыденные вопросы, особенно достаточно опытными и не очень импульсивными людьми.У натур очень импульсивных значительную роль в принятии решения мо­гут играть обстоятельства. Некоторые импульсивные, страстные и уверенные в себе натуры иногда как бы преднамеренно отдают себя во власть обстоятельств, в полной уверенности, что надлежащий момент принесет надлежащее решение.

Нерешительные люди, особенно когда положение сложно, осознавая это, иног­да намеренно оттягивают решение, ожидая, что изменение ситуации само прине­сет желанный результат или сделает принятие решения более легким, вынудив принять его.

Иногда в затруднительных случаях люди облегчают себе решение тем, что принимают его как бы условно, приурочивая исполнение к определенным, не зависящим от их решения, обстоятельствам, при наличии которых оно вступает в силу. Так, будучи не в силах сразу оторваться от увлекательной книги и взяться за скучную работу, человек принимает решение сделать это, как только часы пробьют такой-то час. Окончательное решение или по крайней мере исполнение его перекладывается на обстоятельства, принятие решения — как бы услов­ное — этим облегчается. Таким образом, тактика принятия решения может быть многообразной и достаточно сложной.Принять решение — еще не значит выполнить его. За решением должно последовать исполнение. Без этого последнего звена волевой акт не завершен.

Восхождение к высшим ступеням волевой деятельности характеризуется прежде всего тем, что исполнение превращается в более или менее сложный, длительный процесс. Усложнение этого последнего завершающего этапа воле­вого акта является характерным для высших ступеней волевого действия, кото­рое ставит себе все более сложные, отдаленные и высокие, все труднее достижи­мые цели.В решении то, чего еще нет и что должно быть, противопоставляется тому, что есть. Исполнение решения требует изменения действительности. Желания че­ловека не исполняются сами собой. Идеи и идеалы не обладают магической силой самореализации. Они становятся реальностью лишь тогда, когда за ними стоит действенная сила преданных им людей, умеющих преодолевать трудно­сти. Их осуществление сталкивается с реальными препятствиями, которые тре­буют реального преодоления. Когда борьба мотивов закончена и решение при­нято, тогда лишь начинается подлинная борьба — борьба за исполнение реше­ния, за осуществление желания, за изменение действительности, за подчинение ее человеческой воле, за реализацию в ней идей и идеалов человека, и в этой-то борьбе, направленной на изменение действительности, заключается основное,При традиционной трактовке воли предметом психологического анализа яв­ляется то, что происходит в субъекте до начала волевого действия как такового. Внимание исследователя сосредоточивалось на внутренних переживаниях — борьбе мотивов, решении и т. д., предшествующих действию, как будто там, где начинается действие, кончается сфера психологии; для этой последней как будто существует бездейственный, только переживающий человек.В тех случаях, когда проблема действия не выпадала вовсе из поля зрения психологов, действие лишь внешним образом связывалось с психикой или со­знанием, как это имеет место в теории идеомоторного акта у У. Джемса. Соглас­но этой теории всякая идея имеет тенденцию автоматически перейти в действие. При этом опять-таки само действие рассматривается как автоматическая двига­тельная реакция или разрядка, вызванная идейным «раздражителем». Она свя­зана с предваряющим его сознательным процессом, но сама будто бы не включает такового. Между тем в действительности проблема волевого действия не сво­дится лишь к соотношению идей, представлений, сознания и двигательных реак­ций организма. Волевое действие заключает в себе отношение — реальное и идеальное — субъекта к объекту, личности к предмету, который выступает в качестве цели, к действительности, в которой эта цель должна быть осуществле­на. Это отношение реально представлено в самом волевом действии, которое развертывается как более или менее сложный процесс, психическая сторона ко­торого должна быть изучена.

Всякое волевое действие предполагает в качестве отправного пункта состоя­ние, которое складывается в результате предшествующей ему более или менее длительной и сложной внутренней работы и которое можно было бы охарактери­зовать как состояние готовности, внутренней мобилизованности. Иногда переход человека к действию совершается с необходимостью естественного процесса, и действие стремительно нарастает, как бурный поток со снежных вершин; иног­да же, несмотря на то что решение уже принято, нужно еще как-то собраться, чтобы от решения перейти к исполнению.Само действие как исполнение протекает по-разному, в зависимости от слож­ности задачи и отношения к ней действующего человека. По мере того как в силу сложности задачи, отдаленности цели и т. д. исполнение решения в дей­ствии растягивается на более или менее длительное время, от решения отделяет­ся намерение.

Всякое волевое действие является намеренным или преднамеренным дей­ствием в широком смысле этого слова, поскольку в волевом действии результат является целью субъекта и входит, таким образом, в его намерения. Возможно, однако, волевое, т. е. целенаправленное и сознательно регулируемое, действие, в котором намерение в специфическом смысле слова не выделяется как особый момент: в этом смысле существуют ненамеренные волевые действия, т. е. дей­ствия, которые, будучи волевыми, не предваряются особым намерением. Так бы­вает, когда решение непосредственно переходит в исполнение благодаря тому, что соответствующее действие легко, привычно и т. д. Но в сколько-нибудь сложных ситуациях, когда осуществление цели требует более или менее дли­тельных, сложных, непривычных действий, когда исполнение решения затрудне­но или в силу каких-либо причин должно быть отсрочено, намерение отчетливо выступает как особый момент. Намерение является внутренней подготовкой от­сроченного или затрудненного действия. Человек вооружается добрыми и бо­лее или менее твердыми намерениями, когда предвидит трудности в исполнении своего решения. Намерение представляет собой, по существу, не что иное, как зафиксированную решением направленность на осуществление цели. Поэтому, хотя оно не обязательно должно выступать в каждом волевом действии как особый, сознательно выделенный в нем момент, оно все же существенно, особен­но для высших форм волевого действия.

Намерение может носить более или менее общий характер, когда оно высту­пает лишь как намерение осуществить известную цель или выполнить опреде­ленное желание, не фиксируя при этом конкретных способов реализации. Об­щее намерение, направленное на осуществление конечной цели, распространяет­ся на всю цепь ведущих к ней действий и обусловливает общую готовность совершать применительно к различным ситуациям, создающимся в ходе дей­ствия, целый ряд различных частных действий.

Наличие общего намерения осуществить какую-нибудь сложную отдаленную цель не исключает возможности подчиненных намерений, специально направленных на то или иное частное действие, служащее осуществлению этой цели, но оно иногда делает их излишними. Внутри сложного волевого акта, в котором намерение регулирует исполнение, возможны в качестве компонентов такие простые волевые действия, которые не предваряются специаль­ным намерением. Поэтому, рассматривая каждое частичное волевое действие само по себе, можно констатировать наличие волевых действий, которые не являются намеренными.

С другой стороны, само наличие намерения обусловливает в отдельных случаях автома­тический характер выполнения действия. Образование намерения, т. е. переход цели в на­мерение при принятии решения, снимает необходимость осознания цели при выполнении действия.

В особенно яркой форме автоматизм некоторых намеренных действий проявляется в тех случаях, когда намерение носит специальный характер и приурочивает определенное дейст­вие к заранее фиксированным обстоятельствам. Так, выйдя из дому с намерением опустить в почтовый ящик написанное мною письмо, я могу, увидев по пути ящик, выполнить свое наме­рение как бы автоматически. Таким образом, рассматривая отдельное действие вне связи со сложным волевым процессом, в состав которого оно входит, можно констатировать наличие намеренных действий, которые носят не сознательно волевой, а автоматический характер.

Таким образом, схема, которая предусматривала бы только две категории действий: 1) це­ленаправленные, сознательно регулируемые, т. е. волевые и намеренные, и 2) неволевые и ненамеренные, такая схема представляется слишком упрощенной. Действительность проти­воречивее и сложнее. В ней как будто встречаются еще: 3) действия волевые и ненамерен­ные, а также 4) действия намеренные и не волевые, а автоматические.

Различные соотношения намерения и сознательного волевого действия обусловлены в конечном счете различиями в самом строении деятельности: частичное действие, которое превращается для субъекта лишь в способ осуществления более общего действия, не предва­ряется особым намерением; когда же частичное действие, входящее звеном в цепь действий, направленных на общую цель, выделяется для субъекта в относительно самостоятельный акт, оно, чтобы быть преднамеренным, предполагает особо на него направленное намерение, не покрывающееся общим намерением, относящимся к осуществлению общей цели.

В сложном волевом действии для исполнения решения иногда недостаточно намерения, хотя бы самого искреннего и лучшего. Прежде чем приступить к осуществлению отдаленной цели, требующей сложного ряда действий, необходи­мо наметить путь, к ней ведущий, и средства, пригодные для ее достижения, — составить себе план действий.

При этом путь к конечной цели расчленяется на ряд этапов. В результате помимо конечной цели появляется ряд подчиненных целей, и то, что является средством, само на известном этапе становится целью. Психологически не ис­ключена возможность и того, чтобы такая подчиненная цель-средство на время стала для субъекта самоцелью. В сложной деятельности, состоящей из цепи дей­ствий, между целью и средством развертывается сложная диалектика: средство становится целью, а цель — средством.

План бывает более или менее схематичен. Одни люди, приступая к исполне­нию принятого решения, стремятся все предусмотреть и как можно более де­тально спланировать каждый шаг; другие ограничиваются лишь самой общей схемой, намечающей только основные этапы и узловые точки. Обычно более детально разрабатывается план ближайших действий, более схематично или бо­лее неопределенно намечаются дальнейшие.

В зависимости от роли, которую играет при исполнении план, воля бывает более или менее гибкой. У некоторых людей раз принятый план так довлеет над волей, что лишает ее всякой гибкости. План для них превращается в застывшую, безжизненную схему, остающуюся неизменной при любом изменении обстоя­тельств. Воля, ни в чем не отступающая от заранее составленного плана, слепая по отношению к конкретным, изменяющимся условиям его осуществления, — это тупая, а не сильная воля. Человек с сильной, но гибкой волей, никак не отказываясь от своих конечных целей, не остановится, однако, перед тем, чтобы ввести в предварительный план действий все изменения, которые в силу вновь обнаружившихся обстоятельств окажутся необходимыми для достижения цели.

Когда конечная цель вовсе не определяет характер и способ действия, вместо единой системы действий, направленных на цель, легко может получиться про­стое рядоположение друг с другом не связанных действий, последовательность которых находится в полной зависимости от обстоятельств. В таком случае ко­нечный результат действий может вовсе не совпасть с первоначальной целью.

Бесплановость ставит под вопрос достижение цели, на которую направлено во­левое действие. Волевое действие в своих высших формах должно быть плано­вым действием.

Волевое действие — это в итоге сознательное, целенаправленное действие, посредством которого человек планово осуществляет стоящую перед ним цель, подчиняя свои импульсы сознательному контролю и изменяя окружающую дей­ствительность в соответствии со своим замыслом. Волевое действие — это спе­цифически человеческое действие, которым человек сознательно изменяет мир.

Воля и познание, практическая и теоретическая деятельность человека, опи­раясь на единство субъективного и объективного, идеального и материального, каждая по-своему разрешают внутреннее противоречие между ними. Преодоле­вая одностороннюю субъективность идеи, познание стремится сделать ее адек­ватной объективной действительности. Преодолевая одностороннюю объектив­ность этой последней, практически отрицая ее мнимую абсолютную разумность, воля стремится сделать объективную действительность адекватной идее.

Поскольку волевой акт является сознательным действием, направленным на осуществление цели, действующий субъект оценивает результат, к которому при­вело действие, сопоставляя его с целью, на которую оно было направлено. Он констатирует его удачу или неудачу и более или менее напряженно и эмоцио­нально переживает его как свой успех или неуспех.

Волевые процессы являются сложными процессами. Поскольку волевой акт исходит из побуждений, из потребностей, он носит более или менее ярко выра­женный эмоциональный характер. Поскольку волевой акт предполагает созна­тельное регулирование, предвидение результатов своих действий, учет послед­ствий своих поступков, подыскание надлежащих средств, обдумывание, взве­шивание, он включает более или менее сложные интеллектуальные процессы. В волевых процессах эмоциональные и интеллектуальные моменты представле­ны в специфическом синтезе; аффект в них выступает под контролем интеллекта.

Читайте также .Патология и психология воли